– Здорово, да! – вопит Элоранарр, снова дёргая поводья и нагоняя нас. – Ну скажите, что здорово! Халэнн, скажи, что я здорово им управляю!

Вот он перед кем красуется! Чует, видимо, близость избранной, и инстинктивно привлекает внимание.

Риэль – сама мрачность, и голос у неё убийственно холодный:

– Да, ты здорово им управляешь.

– Ну Халэнн! – Элоранарр вскидывает руки с поводьями, и хорнорд останавливается так резко, что он не вылетает из седла только потому, что Риэль успевает удержать его за шиворот. – Ну зачем таким похоронным тоном? Нет бы восхититься!

Точно красуется драконище в брачном периоде. Как бы его на подвиги не потянуло. Он вновь пускает хорнорда в буйный бег и, пронесшись мимо нашей неспешной группы, исчезает вдали.

Арен тяжко вздыхает, и в моих мыслях пробегает его усталое «Идиот».

– Он просто оптимист, – неожиданно возражаю я, всё ещё под впечатлением счастливой улыбки Элоранарра. Кажется, его ничто не проймёт, и даже Безымянный ужас не страшен… может, это и понимается Ареном как идиотизм, но лучше такое веселье, чем наша болезненная мрачность. – Нам всем не помешает расслабиться.

Арен похлопывает мою ладонь, лежащую на его талии, полуоборачивается, и я откидываю голову, чтобы не наткнуться на рукоять его перекинутого за спиной двуручника. Арен улыбается:

– Я просто переживаю, как бы Элор не наделал глупостей.

Вот тут… да. Как-то даже хорошо, что империю наследует рассудительный Арен.

– У него сейчас особый период, – продолжает Арен. – Элор… так долго ждал избранную, и её нежелание открыться давит на него намного сильнее, чем он старается показать.

– Всё в его руках, – мрачно повторяю я.

Арен согласно кивает и поворачивается вперёд.

***

Главное поселение орков – смесь монументальных серых построек с тёмными узорами и пёстрых, украшенных перьями и бисером шатров.

Посередине возвышается огромный зиккурат. Как и в башне на границе, нижняя его ступень значительно выше второй, а каждая следующая ниже стоящей под ней. К пылающему на вершине костру тянется длинная лестница, на каждой ступени она проходит между огромными жаровнями с разноцветным пламенем от тёмного внизу до яркого наверху. Орки, похоже, смыслят в химии.

Ингар, открыв рот, разглядывает центральную пирамиду и дюжину более маленьких по кругу, каменные дорожки, шатры, из которых выходят орки, чтобы поглазеть на нас.

Элоранарр тоже смотрит во все стороны, от резких поворотов его рыжие пряди подскакивают, и ветер норовит бросить их в лицо Риэль. У неё такой вид, словно она думает, не обкромсать ли этот огненный шёлк волос. Вместе с буйной головой красующегося перед ней дракона. Не впечатлила Риэль поездка на хорнорде.

Впереди, на каменной площадке между малыми пирамидами, нас ожидает делегация орков. На головах дюжины мужчин – высокие головные уборы из цветных камней и перьев, у шести женщин в сверкающих бисером юбках, топах и головных уборах подносы, полные снеди.

Подогнав к нам хорнорда, Элоранарр бодро интересуется:

– Как думаете, если попрошу, орки подарят мне эту зверюшку? Или лучше в драконьем виде схватить его и утащить на наши земли?

– Элор, – укоризненно взывает к его здравому смыслу Арен.

– Ну а что? – пожимает плечами Элоранарр. – Вдруг Эёран уничтожат, где я второго такого возьму?

Меня разбирает нервный смех, я, зацепившись за пламенный двуручник, утыкаюсь в спину Арена и трясусь почти в истерике: кто о чём, а Элоранарр о том, как бы что спереть.

– Тебе не кажется, что хорнорд – это несколько больше, чем обычное пёрышко? – интересуется Арен, вызывая у меня очередной приступ хохота.

– Я хочу спасти чудесное создание от гибели, – патетично восклицает Элоранарр, но, судя по сдавленному смешку, не удерживает серьёзную ноту. – Ладно, буду просить, всё равно один до границы его не дотащу.

По свистку орка все наши хорнорды выстраиваются в ряд.

Когда я спрыгиваю в объятия Арена, моё лицо ещё пылает от смеха.

Ингар, помявшись, подступает поближе ко мне, заворожено смотрит на ожидающих нас величественных орков. Шепчет:

– Это шаманы, хранители истинного знания.

Арен выводит меня вперёд, за нами встают Элоранарр с Риэль (он шепчет «Встань рядом, прикрой начальство от трёх прекрасных проблем»), за ними – Эрршам с Диорой, Сирин и Вейра, оттеснённый драконами Ингар, Бальтар с Вильгеттой и замыкают шествие сопровождавшие нас орки.

Шаманы, вопреки моим ассоциациям с шаманами индейских племён, в основном молоды. Украшения у них отличаются искусностью. Мощные тела мужчин и женщин покрыты тончайшими чёрными узорами татуировок, словно их обвивает изящный плющ.

Мужчины не кланяются, женщины тоже, не подают подносы, да и на подносах еда… кажется, слеплена из земли, глины и песка…

Женщины тоже шаманы! Как и мужчины.

И тут вдруг все шесть оркских женщин выступают вперёд, произносят хором, и голоса их сплетаются, сливаются в жутковатый гул:

– Приветствуем вас на землях Шааршем, дочери и сыны Великого дракона. В этот час тяжких испытаний, ниспосланных нам богами, да пошлёт ваш золотой отец вам мудрости и сил.

– Пусть земли Великого дракона будут к вам добры, и благословения богов снисходят на хранителей чистой крови и верных знаний, – повторяет Арен знакомую формулу.

– Вы, дети Великого дракона, в этот час испытаний, – женщины синхронно склоняю головы, – окажите нам честь, обратите к Шааршем просьбу помиловать нас, уверьте, что мы изо всех сил берегли кровь и знания, и не предавали её даже на чужбине.

– С радостью сделаем это, – отвечает Арен, а мысленно просит: «Лера, будь поближе ко мне, это совсем не по протоколу, обычно к нам выходят только мужчины и никогда не просят обратиться к Шааршем».

– Дары Шааршем, – женщины выдают мне поднос, и любовницам Элоранарра, Вильгетте.

Одна из оркских шаманок остаётся с подносом: она, помедлив возле Элоранарра с Риэль, встаёт впереди нас и направляется к центральной пирамиде.

Барабанный бой наполняет воздух. Протяжные, неистовые в своей оглушающей громкости звуки почти оглушают. Они идут из-под земли, и в песке я замечаю раструбы. Похоже, под пирамидами спрятан этаж, а то и несколько.

Невольно жмусь к Арену. Он выглядит спокойным, но тревога дёргает его нервы.

Мы обходим пирамиду по радиальной дорожке. С противоположной от лестницы стороны в основании зиккурата темнеют ворота. Маленькие. Их распахивают перед нами в густую, пропахшую горькими травами темноту.

Арен останавливается, как вкопанный.

– Детям Великого дракона, детям солнца, – хором произносят шаманки, – дозволено войти в обитель Шааршем с искрами света.

Все драконы, кроме меня, разжигают дыханием небольшие сферы, и те зависают над их головами. Пламя разгоняет тьму всего на пару метров, обнажая каменные плиты пола.

– Слушайте, – громко обращается Элоранарр. – Я не самый любимый сын Великого дракона, молитв моих даже он не слышит, куда уж мне дозваться чужого бога. Может, я на улице постою?

Это он так косвенно признаётся, что молился об избранной?

Арен зажимает запястье. Кажется, Элоранарр получает внушение, потому что произносит:

– Если настаиваете, могу и попросить, но сразу предупреждаю: если ничего не получится, я не виноват.

Мы так целую вечность препираться можем. В башне темно… Открываю дар Видящей: внутри ни проблеска магии. Первой заходит шаманка с подносом, а я ступаю за ней, Арен со мной, а за ним подтягиваются остальные. Пламя драконов наполняет зал, озаряя тёмную, застывшую в танцевальном па фигуру на постаменте.

Крылатая женщина с перепончатыми крыльями и копьём будто выточена из чёрного дерева. Крепкие мышцы поблескивают совершенными формами, глаза закрыты, уголки пухлых губ обращены вниз. Она не похожа на орков, хотя клыки у неё выпирают. На шее четырёхметровой гигантки молочным светом отливает ожерелье из лунных камней. На запястье когтистой руки – такой же браслет. На бедре – золотые ножны меча. Она в броне такой же тёмной, как кожа.