– Точно Арена не надо останавливать?

– Поверь, для всех будет лучше, если он разнесёт здание – Фламиры должны понять, что явных оскорблений мы не потерпим… Тебе что, жалко, что ли? У Фламиров денег полно, новое построят.

– Но разве его выходка не подтверждает правдивость оперы? А содержание её – что я вселенское зло.

– Все женщины немного вселенское зло, правда, Халэнн?! – Элоранарр машет рукой выходящей из дверей под противоположной лестницей Риэль.

– В подсобных помещениях никого нет. Служащие вывели всех немагов.

– Чудесно, – Элоранарр, придерживая меня за локоть, поспешно спускается по лестнице. – Сейчас выйдем на улицу и займём первые места на это представление.

– Какое представление?

– «Арен буянит в Старой столице Фламиров» называется. Я эти подвывания жутко не люблю, в отличие от Вейры, так что всегда мечтал сравнять хотя бы один оперный театр с землёй. Но разрушать его просто из нелюбви к опере как-то глупо, все бы сказали, что мне просто не стоило приходить на представление, мол, не нравится – не смотри. Но Арен, умничка, сейчас отыграется за все мои мученья.

Риэль распахивает входные двери. Толпа зевак, едва завидев нас, бросается врассыпную. Кто-то телепортируется, кто-то прошмыгивает в переулки между зданий.

– Какие все вдруг благоразумные стали, просто изумительно, – Элоранарр, услышав треск стены за нами, хватает меня за талию и мощным прыжком перетаскивает на середину площади. – Халэнн?

Риэль допрыгивает практически до нас. Элоранарр опускает меня на каменные плиты и, глядя на здание оперы, восхищается:

– Хорошо горит.

Пылающую крышу выбивает вверх, выворачивает крупными кусками каменных плит, и из ревущего огня поднимается Арен во всём золотом великолепии, чуть припорошенном штукатуркой. На шипах вдоль позвоночника тлеют обломки досок и портьер. Пламя вспыхивает сильнее, выжигая мусор, до чёрной копоти опаляя золотую чешую.

Выбравшись на крышу, Арен выдыхает пламя внутрь театра, подпрыгивает, сминая здание. С треском лопаются колонны, огонь вырывается в окна и двери.

– Явились, – тянет Элоранарр.

Оглядываюсь по сторонам: на крыши соседних зданий приземляются драконы в человеческом виде, застывают, не складывая красные, коричневые, белые перепончатые крылья. Они напоминают золотые сторожевые статуи – на них такая же броня. Их больше двадцати, но нападать не смеют.

Здание стонет и хрустит, Арен молотит его хвостом, утрамбовывает лапами. Стискиваю кулаки – слишком тянет заняться тем же. От жара пламени камень трескается, разваливается на кусочки. Здание проседает на треть, ещё ниже. Дым расползается по площади, но обходит нас стороной. Похоже, Элоранарр прикрыл нас щитом.

– Стражи не мешают и не задают вопросов, – тихо произносит он. – Значит, понимают, что послужило причиной столь бурной реакции.

С грохотом здание складывается, проминается до трети своего размера. Земля вокруг трескается, выворачивая каменные плиты. Груду обломков, будто зыбучим песком, затягивает вниз почти до самой верхушки, на которой гордо стоит Арен.

Он оглядывает крылатых стражей на крышах, и каждый под его взглядом опускается на колено.

Вскинув морду к небу, Арен издаёт грозный рык, его грохот разносится по городу, вспугнув стайки птиц.

Крылатые стражи, поразмыслив, тоже разлетаются.

Элоранарр отмечает всё жиденькими аплодисментами:

– Браво! Жаль, нельзя повторить на бис.

Ступив передними лапами на растрескавшуюся мостовую, Арен встряхивается, точно мокрый зверь, с золотой шкуры осыпается штукатурка, обломки и обрывки. Выдохнув в нашу сторону горячую струю воздуха, Арен обращается человеком. Закрутившийся вокруг него воздух стирает с камзола и брюк гарь и пыль, вытряхивает из кудрей скорлупки краски.

Арен улыбается, но внутри у него ещё тлеет пламя гнева.

– Ну что могу сказать, – Элоранарр хлопает подошедшего Арена по плечу. – С задачей показать всем, что вы гуляете по Старой столице, вы определённо справились. На этом закончите или ещё что-нибудь потоптать хотите?

– Вы закончили с Жэнараном? – спрашиваю я. – Он в порядке?

Элоранарр задирает бровь:

– А что с ним могло случиться? Жэнаран везунчик, он нужен нам живым и непомятым. Потратиться немного на успокоительные, подумает о смысле жизни.

– А потом что его ждёт?

– Зависит от результатов расследования и его самоотверженности. Представителем Аранских он не будет, но шанс обойтись только увольнением и запретом на государственную службу у него есть… Так вы возвращаетесь или ещё погуляете?

Заглядываю в лицо Арена, мы одновременно произносим:

– Тарлон.

Его шарлатанскую рекламную деятельность надо остановить, и теперь, когда Арен немного спустил пар, за жизнь Тарлона можно не опасаться. В сравнении с оперой Фламиров, Тарлон почти ничего не сделал.

– Это ваш авантюрист с большой дороги?

– Да, – сознаюсь со вздохом и подхватываю Арена под руку. – Явимся к нему раньше времени, обсудим дела.

– Ну-ну, – судя по ехидной ухмылочке Элоранарра, о содержании рекламы он знает. – Развлекайтесь, детки, а мы с Халэнном пойдём государственными делами заниматься. А как закончим, можем по операм пройтись. Огнём и когтями, ха-ха.

– Элор, здесь чудесная оперная школа, отлично подобранные труппы, не понимаю, почему тебе не нравится.

– Они поют, как драконы, которых дёргают за хвосты. Никогда не понимал. Нечуткий я, нечуткий совсем. Пойду лучше служащих представительства запугивать, душу отводить. – Он патетично вздыхает. – А то избранную не отдают, здания ломать не дают, только служба и осталась.

– Я тебе оставил немного, – Арен указывает на обломки здания. – Можешь потоптаться, если хочешь.

Состроив кислую гримасу, Элоранарр кивает Риэль и исчезает во всполохах золотого пламени.

– Я обойду соседние оперные здания, предупрежу служащих, что всё закончилось, – она направляется к строению напротив.

Но я-то понимаю, что ею движет не забота о служащих, а желание найти место, где никто не увидит золотой цвет её телепортационной магии.

Обхватив меня за талию, Арен поднимает вокруг нас огненно-золотой вихрь, и в следующий миг мы оказываемся на набережной. Вода в канале переливается несколькими оттенками красного и чуть светится.

– Ночью вода в этом канале горит необжигающим огнём, – поясняет Арен. – Отсюда и название.

Каждое здание вдоль канала украшено витриной, и не простой, а выделывающей магические фокусы. У модистки буквы облачаются в платья, над вывеской обувной лавки сапоги и туфли отплясывают что-то вроде чечётки, над магазином косметики качаются зеркала, пуховки, кисточки. Женщины и мужчины ходят в сопровождении лакеев с покупками.

А над магазином с ногтями мерцают не только ногти с узорами: над ним золотится моя голова. В короне.

– Закопаю, – произношу тихо.

– Я помогу, – соглашается Арен.

Мы здесь всего минуту, а на улице уже начинается повальное склонение голов и опускание в реверансы.

Я поспешно схожу с чёрного камня, на который нас перенёс Арен, он догоняет. И мы утопаем в шелесте голосов:

– Аранские…

– Это денея?

– Да, она.

– Наследник.

– Та самая…

– Расхитительница…

Из ноздрей Арена вырывается дым, и существ на улице становится раза так в два меньше. После кого-то на мостовой остаются две красные коробки с эмблемой магазина.

Чеканный шаг Арена разрывает настороженную тишину, мы проходим мимо присевшей в реверансе эльфийки и её склонившегося лакея.

На витрине салона блестит золотое объявление с тем же текстом, что и объявления на оперных театрах. Оно за стеклом, но это не мешает Арену обратить его в пепел. Он открывает передо мной дверь. Дзинь колокольчика звучит чудовищно громко. Нас овевает аромат ванили и цитрусовых.

Приёмный зал шоколадного цвета схож с земными салонами: кожаные диваны, стойка администратора, плакаты с объявлениями. Но как же здесь всё шикарно и камерно: столики на золочёных кованых ножках, пушистые жёлтые шары настоящих цветов в фарфоровых вазах, ковёр с безумно сложным узором…